26 апреля в квартире ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС, подполковника H.A. Калачева собрались: такой же участник-ликвидатор, подполковник в отставке А.И. Дреев, заместитель командира инженерного полка по воспитательной работе, подполковник Ю.М. Скорик, члены ветеранской организации "Честь имею" - депутаты городского совета - H.H. Давиденко и Л.С. Могилко, а также подполковник в отставке В.Н. Солошенко и майор в отставке Е.Б. Шаталов. Сослуживцы общались в уютной обстановке, а в заключение чернобыльцам были вручены продуктовые наборы от ветеранской организации.
О Николае Александровиче Калачеве мы уже рассказывали. Сегодня предоставим слово его "коллеге" - Александру Ивановичу Дрееву:
- Я выехал в Чернобыль старшим лейтенантом в сентябре 1987 года. Наш отдельный инженерно-строительный батальон был сформирован непосредственно для возведения саркофага. После того, как саркофаг возвели, личный состав начал заниматься дезактивацией помещений третьего энергоблока. Я был единственным кадровым командиром роты в батальоне, так как по приказу Министра обороны СССР на такие работы,молодых людей до 30 лет не призывали. Работали в две смены - две роты в первую смену, две - во вторую. Распорядок дня был следующим: в 4:45 - подъем, чатем - утренний туалет, завтрак. Кормили нас очень хорошо. В 5:30 - развод, а в 6 часов выезжали на объект, никаких опозданий не допускалось. Все рассматривалось с точки зрения выполнения правительственного задания, а любое невыполнение приказа в этих условиях считалось воинским преступлением со всеми вытекающими отсюда последствиями. Некоторые "партизаны" (военнослужащие, призванные из запаса) приезжали в командировку пьяными и небритыми, а после первого выхода на станцию они резко менялись, возвращаясь оттуда идеальными, потому что заглянули смерти в глаза. У них срабатывал принцип ответственности и долга. Поэтому, как правило, значительных нарушений не происходило.
Полтора часа на незараженных машинах нас из части везли до Лелёва, потом мы пересаживались на зараженные машины и ехали дальше - на станцию. Вдоль дороги через каждые 100 метров были выставлены знаки "Радиация. Остановка запрещена", а в красивейшем сосновом лесу росло множество огромных белых грибов - высотой до полуметра. На самой станции не было ни крыс, ни ворон, ни воробьев - они исчезли. У нас на глазах исчезло и несколько деревень - их спрятали под землю. Происходило это так. Подъезжал экскаватор и возле каждого дома, магазина и т.п. вырывал котлован, куда БАТ спихивал обреченные здания. Всё это засыпалось землей, сверху - чистым песком, а после - засевалась трава. Сегодня было село, а через 2-3 дня на этом месте уже чистое поле.
Если в дороге мы находились полтора часа, то на объекте работали по три минуты. И уже через 9 минут вся рота мылась, после чего ребята переодевались (все нательное белье было одноразовое) и шли обратно. У каждого офицера была схема помещений в виде книжечки. В одном энергоблоке было более 5 тысяч помещений. За нашим батальоном был закреплен электроцех, а также цех тепловых автоматических измерений. Все электрощитовые были под напряжением 380 вольт и дезактивировались без снятия напряжения. Из специального пистолета щитовая поливалась смесью фреона и спирта, а вниз подкладывались тряпки. Все стекало вниз, жидкость испарялась, а грязь оставалась на тряпках, которые потом выбрасывались. В машинном зале были электрические двигатели с ребрами охлаждения, на каждом из них нужно было напильниками счищать краску до металла. С чешскими двигателями было проще - они были изготовлены из дюралюминия, а наши чугунные "пупырчатые" - поддавались обработке с большим трудом.
Много работы было по дезактивации подвалов с кабелями длиной около 100 метров. В каждом жгуте было 200 кабелей разного диаметра. Ввиду небольшого размера подвала всю работу приходилось выполнять на коленях, потому что в полный рост стоять было невозможно. Тряпка окуналась в дезраствор, после чего ею проводили один раз по кабелю, а потом - выбрасывали в мешок. Каждый кабель проверяли дозиметром, и если доза не уменьшалась - работу приходилось повторять снова и снова. Мы мучились там целый месяц. Задача усложнялась и тем, что после аварии пожарные тушили пламя водным раствором с пеной, а вся радиоактивная грязь по единому подвальному помещению перешла под третий энергоблок вместе с водой.
Дезактивация самих помещений проводилась следующим образом: после разведки нам давали информацию о радиоактивной загрязненности данного помещения, мы заходили в него, снимали всю штукатурку и удаляли некоторые бетонные конструкции. Так как продолжительность смены ограничивалась тремя минутами, все делалось очень быстро - забегаем, один держит мешок, другой - бьет отбойным молотком, а третий - бросает лопатой отбитую штукатурку в мешок. За временем нахождения в помещении строго следил командир взвода с секундомером. Это были те помещения, которые сразу после аварии "законсервировали" в 1986 году. После их вскрытия фон остался практически таким же, что и полтора года назад. После дезактивации приходили гражданские строители, пристреливали в этом помещении к стенам свинцовые плиты, потом этот свинец закладывался бетонными блоками, это все штукатурилось, красилось, белилось. В начале работали "партизаны" из Черкасской области - преимущественно из сельской местности. Но они были более медлительными, что создавало определенные трудности. Затем им на смену пришли донецкие шахтеры, которые в основном работали у себя отбойными молотками, и работа пошла - как "по маслу". Были дни, когда всю неделю рвало и температура тела подскакивала до 40 градусов, которая ничем не сбивалась. От незнания медики разводили руками и давали таблетки. После командировки в Чернобыль мне досрочно присвоили звание капитана...
"Вот Александр Иванович все рассказал, но, как говорится, тот этап уже прошел. Есть сегодняшний день и для каждого, а особенно для тех, кто сильно болеет или на группе, каждый прожитый день - это подвиг. Эти люди борются за жизнь, они хотят быть полезным для своей семьи, своих внуков. Вот взять Сашу - инвалид второй группы, а у него даже нет такой медали, как "Захисник Вітчизни". Неужели он ее не защищал? Неужели он не положил свое здоровье ради этого? Я считаю, что все "чернобыльцы" должны получить такую награду", - добавил Николай Александрович.
В свое время был утвержден крест "Ветеран Чернобыля". Многим сотрудникам милиции, которые были в Чернобыле по случаю 20-летия со дня катастрофы, эти знаки были вручены, о них позаботилось Министерство внутренних дел, а вот Министерство обороны осталось в стороне от этого вопроса. Существует еще две чернобыльские медали. В позапрошлом году Александр Иванович Дреев был в управлении труда и социальной защиты населения, где ему сказали, что эти медали стоят 180 и 150 гривен. А "Ветеран Чернобыля" -10 гривен. Но ведь ликвидаторы были в Чернобыле не для того, чтобы потом покупать себе медали. Если они их заслужили, почему их не выдать бесплатно? Все ссылаются на то, что в бюджете нет денег. Видимо по этой причине на митинге 26 апреля ни одному "чернобыльцу" не вручили даже грамот, как это было раньше. Разговор не мог не зайти и о памятнике "чернобыльцам", которые существуют и в более мелких городах, чем наш - областного подчинения.
Об истории появления камня на улице Киевской вспомнил Александр Иванович:
"Главный архитектор сказал, что камень привезем, но для этого нужно перечислить на один из расчетных счетов 1500 гривен. Председатель организации "Союз Чернобыль" заболел, и я на мопеде поехал в Кардашовку, где делают памятники. Подхожу к хозяину и спрашиваю:
- Где камень, который смотрел главный архитектор?
- Вот он лежит.
- Сколько этот камень стоит, - спрашиваю я.
- Для чернобыльцев он стоит 0,0 гривен. Покажите, куда его везти, я наберу в ковш песка, кину этот камень и установлю его там, где нужно.
Было это 9 лет назад. А архитектор 1,5 тысячи запросил".
Недавно по телевизору показывали сюжет - в одной из деревень Украины во время войны был очень кровопролитный бой, в котором погибло много воинов и местных жителей. Один из выживших жителей, который в то время был мальчишкой, решил установить памятник погибшим и обратился в сельский совет. Там ему все просчитали, включая стоимость проектной документации, изготовление памятника, отведение земли и т.п. Величина оказалась неподъемной, и тогда он "прошелся" по односельчанам, собрал денег, добавил туда две свои пенсии и у себя на огороде выстроил такой комплекс, что не скажешь, что человек мог сделать это за свои деньги.
"Вся проблема в том, что у нас очень слабая общественная организация "Союз. Чернобыль". Для чего она существует? Я не знаю. Лучше бы ее вообще не было. Кто должен заниматься наградами, памятником? Да что и говорить, если в этот день даже никто не позвонил и не поинтересовался, как живет инвалид первой группы. Считаю, что если памятник не поставят к 25-летию катастрофы - его не поставят никогда" - подытожил наш разговор Николай Александрович.
Подготовил Ильдар Бекбулатов
�����������