Сегодня уже немного найдется тех, кто помнит самый первый День Победы - 9 Мая 1945 года. Я помню. В 45-ом учился в 4-ом классе средней школе на Поволжье.

Мой отец, выходец с Украины, ушел воевать в 41-ом с должности бухгалтера совхоза. Четыре года - это очень долгий срок, особенно для ребенка. Почти половина детства без отца. Жизнь в нашей многодетной семье даже в мирное время сытной нельзя было назвать, а в войну она стала просто голодной. И это при том, что у нас была корова. У других и того не было.

Чтобы выжить, приходилось, всячески изворачиваться. Я ловил рыбу. Вместе с матушкой для коровы на зиму косили траву вдоль реки, хоть там и было запрещено. Чтобы обмануть колхозного объездчика сносили укос на вытоптанные площадки, где предварительно для маскировки сбивали немного бурьяна. Какие-то крохи матери удавалось умыкнуть с работы. Я отвечал за огород, хозяйство, присмотр за сестрами. Приходилось свыкаться с мыслью, что я старший  и единственный мужик в семье. Голод, неустроенность, переживания за близких...

Конечно, на фронт отцу - о наших семейных проблемах никогда не писал ни строчки.

Только хорошее. Хвастался, что моя фамилия на доске рядом с самолетом - так у нас отмечали в школе отличников. Еще скупую информацию о родных да какие-то приятные мелочи. Хотя военные тяготы и лишенья пришлось испытать всему народу без исключения - и тем кто на фронте, и тем кто в тылу, но на передовую, где от жизни и смерти отделяет миг, ничего грустного, печального, обременяющего писать не хотелось.

В нашем селе, как и везде, в стране все пристально следили за сводками Информбюро. К исходу весны 1945 г. в них было все больше и больше оптимизма. Люди ждали, когда же, наконец-то, вернется мирная жизнь. Радостную весть о том, что война окончена нам принесла директриса школы. Все сразу выбежали на улицу. А там - шум, гам, эмоции. Я на радостях забросил свою фуражку на крышу магазина, да так и забыл забрать. После первого бурного празднования потянулись долгие месяцы томительного ожидания, когда же  фронтовики вернутся домой. Отец пришел в конце 45-го.

Высокий статный, в гимнастерке. Не инвалид. Этот счастливый день врезался в память навечно. Тогда я не обратил внимание, ни на то, в каких войсках он служил, ни на его награды среди которых звенели медали за Варшаву, Будапешт, Берлин.  Главное, что папа вернулся! После его возвращения мне казалось все станет по другому, намного лучше. В принципе, так оно и оказалось.

Во время войны папа служил в авиации. В дальнейшем моя судьба тоже оказалась связана с небом. Причем я стал, точно, как и папа готовить самолеты к полету. Отец о войне не любил, не хотел вспоминать. У него были шрамы от ран на голове, под лопаткой - то есть, не раз приходилось ему смотреть смерти в глаза. Но на вопросы о войне он всегда только отмалчивался . Помню в 1983 году в Ахтырке на Курган Боевой Славы возил его с матерью, специально не во время, а после всех мероприятий. Людей там хоть и оставалось много, но уже не звучали официальные речи.

Папины военные рассказы могу перечесть по пальцам. Они звучали всегда к месту, причем были не о геройстве, а о обычной (только военной) жизни. Вот один из них. Моего отца, который в дальнейшем в мирной жизни аж до самой пенсии служил главбухом, на войне занарядили помогать в составлении всяких отчетов, в т.ч. финансовых. Видимо, пользовался в этом деле он определенным авторитетом, т.к. его выпрашивал на помощь то один, то другой батальон. И вот однажды в занятом населенном пункте остался не опустошенный вражеский склад. Имущество требовалось срочно учесть и оприходовать. И надо ж было такому случиться, отец обмолвился товарищам, что на складе том большой запас спирта. В итоге, произошло ЧП - весь спирт разграбили. Эту историю отец мне рассказал, объясняя почему всегда следует держать язык за зубами.

О том, что ефрейтор Николай Литовченко служил в авиаполку, я узнал только, когда после  9-го класса, решил поступать в летное училище. Судя по родительским наградам его полк в тылу не отсиживался. Поэтому неудивительно, что мою мечту стать авиатором отец не поддержал. Он рассказал, что вдоволь насмотрелся, как разбиваются самолеты при посадке, как гибнут летчики в бою. На войне везде несладко, но в небе жизнь предельно коротка.

Однако, его аргументы меня не убедили. Документы на поступление в летное я запечатал в конверт. Тогда отец вызвался помочь их отправить. Когда все сроки прошли, он мне мой конверт вернул со словами, мол, заканчивай обучение в школе, а там когда подрастешь, поумнеешь, вернемся к разговору о поступлении.

После получения полного среднего образования, я решение не изменил. Мне хотелось летать. Но видимо в небе прислушались к моему отцу и я попал в авиацию на должность техника, закладывая таким образом семейную династию.

Так как со школьной скамьи привык быть ответственным, в военной карьере мне сопутствовал успех. Побывал в разных странах, встречался со знаменитыми людьми. Мне обычно доверяли обслуживать свои самолеты командиры воинских подразделений. Об одном из них - командире прославленной 6-ой гвардейской авиационной дивизии Николае Белавине просто не могу не упомянуть.  Мы с ним служили в Германии. Николай Иванович был эталонным командиром.

Ровный мощный голос. Высокорослый, крепкий. Мундир сидел на нем, как влитой. По характеру строгий, жесткий, но без грамма заносчивости, самодурства. Любил летать - бомбометание, стрельбы - ничего не пропускал. Как многие фронтовики, мог припечатать нелитературным изречением. Но на слова был скуп. Думал и отстаивал интересы авиации и авиаторов. Звезду Героя Советского Союза на полеты если и одевал, то в крайних случаях, под кожанку, когда видимо летел на прием к вышестоящему начальству. На совместных вечеринках в части ни он, ни его жена среди прочих ничем не выделялись, держались ровно, дружелюбно. С такими людьми как Белавин приятно и работать, и отдыхать. Помню, помогая в тесной кабине натягивать лямку парашюта зарядил ему прямо в глаз. От усердия и волнения, рука у меня сорвалась отчего удар получился увесистым. Ожидал, что генерал вспылит, а он только успокоил меня, мол, с кем не бывает.

Раз меня комендатура повязала в форме с охотничьим ружьем за пределами воинского подразделения. У нас за взлеткой поселились куропатки. А птицам рядом с самолетами не место. Но я в охотничьем запале не заметил, как оказался за территорией части. А это все-таки, напомню, была послевоенная Германия. Можно раздуть инцидент до невиданных размеров.

Но комдив, как фронтовик, никогда не шел на поводу бюрократов и перестраховщиков. Оценивал суть происшествия и степень вины. В итоге, мне не объявили даже дисциплинарного взыскания. Из таких мелких деталей и складывается общее отношение к командиру.

Я был старлеем - Белавин генерал-майором. Казалось бы между нами - пропасть, но мне Белавин всегда казался близким по духу. Иной раз я задумывался, а вдруг его самолет в годы войны готовил именно мой отец. Они ведь воевали, как минимум, рядом . Во время наступления на Берлин, все аэродромы находились по соседству. Запросто могли оказаться однополчанами. На счету Белавина 159 успешных боевых вылетов. В одном из которых, 16 Апреля 1945 года ему - тогда уже Герою Советского Союза, доверили сбросить пехоте (чтоб подбодрить воинов) ключ от Берлина - точную копию ключа от Бранденбургских ворот.

Его «летающий танк» штурмовик «Ил-2» не давал противнику спуску ни в небе, ни на земле. Но при этом Белавин не имел потерь личного состава и боевой техники. Кто-то всю войну встречал и отправлял его в полет, готовил к бою самолет. Может, действительно, мой папа? Мне в мыслях хотелось бы, чтоб мы - легендарный летчик, мой отец и я оказались, таким образом, связаны в одно боевое авиационное звено.

Звено Победы

У отца, всё что-то разузнать
Про войну стеснялся я когда-то :
Не любил о ней он вспоминать.
Говорил : "Я был простым солдатом ...

На аэродромах всю войну
Называли (просто) нас - "обслуга"...
Ты прости, отец мою вину,
Что не расспросили мы друг друга ...

Я в то время старший лейтенант,
Каждый отпуск, как одно мгновенье...
От отца "наследственный талант"
В службе проявлять все свои "рвенья".

Мне доверен был комдива самолёт -
Самого Белавина, Героя!
Незабвенно он во мне живёт,
До сих пор мне не даёт покоя

Мысль  одна : "Ну, что ж не расспросить
( У комдива как-то не по чину ),
Своего отца - ведь, может быть,
Он его обслуживал "машину"...

Может "Ключ к Берлину" мой отец,
Сам подвесил под крыло так ладно,
Или "керосинку", наконец,
В "штурмовик" залил..."туда-обратно"...

Очень жаль, что из ЗВЕНА того
Только я в живых на этом свете...
Я за память светлую его
До последних дней своих в ответе ...

Анатолий Литовченко