…Стоит Гавриил, осенняя крылами…
(Похоже, что всех). На фреске. Над нами.
Его соскребут.
«Лоск» наведут.
«Порядок» в Соборе.
Еще – обворован!
Ах, реставрация -
Как менструация.
Плачет природа кровавой слезой:
«Не получилось, Боже ж ты мой!..»

...Когда соскабливают ангельски крыла –
Выскабливают мир. До дна.
Как больно Ангелу! И муки – горше ль грешнику в аду?!
Невыразимые! Ножом как по стеклу –
Скрипят все перышки… А нервы – в сердцевине…
А сердце Ангела – в огне. На льдине.

А Введенской церкви барокко?
«А чё с ним... Морока!
Проще углы затесать и пригладить».
Проще – старинную вязь испохабить.
Срубили!
Глупостью церкви всю прелесть сгубили.
Церковь Введения в храм
                             Матери Божьей!
(Бедлам...
Идеи его – всё разные.
От ветаптеки до -
                             Трапезной…)
- Когда же горячие мозги остудим?
- Вечности нет! Душу не сгубим!
Так рассуждая, по улице Мая идет архитектор,
Дома ковыряя,
Совсем не страдая,
Уездного города шарм убивая.
Ободраны стены, и ветром пустынным
Всю утварь – как сдуло.
И купол – бессильный
К Творцу обратиться…
И Космос разверстый ему только снится.
Энергии душ не хватает ему,
Чтоб выплеснуть криком, как плохо тому,
Кто крест искорежил и сдал на утиль,
Придется в году девяностом… Прикинь,
Кисейная Барышня, - лет через тридцать
Придется всем к Богу опять обратиться!
Но Барышня этого точно не знает,
К читальному залу тихонько шагает.
Скрипучая старая лестница – пыльна…
Она против дряхлости тоже бессильна.
И лет через тридцать все книжечки эти –
Писателей малых, больших и поэтов
Свезут с нее в новый дом.
                     На
                                    Батюка…

Но эта история… Ладно, пока
Разберемся с дознаньем –
И из сознания аж в подсознанье
Опустим фактаж грузолифтом – признанье
Получим от прошлого,
Пусть нехорошего, –
Память всесильна.
Смерть перед нею,
                               как шорох,
                                                     бессильна?
...Есть на ахтырском Бульваре домишко.
Весь деревянный был он. «Аж слишком!»
Кто кирпичом обложил. А кто – матом.
Кто облепил.
Цементом.
«Богато!»...
Чтоб деревом древним дом ум не слепил...
Чтоб древностью древней
                        Не дорожил
Рядовой
                        Ахтырчанин.
Чтобы потомки–придурки познали
«Мудрость» дедов,
Тех, что котов
Переплюнули в спячке.
Тех, кто себя лишь любил до...
Недаром...
Недавно... же… сам архитектор Заглавный
Сказал мне: «А, домик на улице странный?..
Да снес я б его, тудыть-растудыть.
Кто там в защиту его говорыть?
Что, на открытках старинных он есть?
Лучше б Вам думать о «вкусно поесть»!
Разочек живем. Рубаху не рвем.
Тихо в затылок друг другу жуем
Люди? А что говорят там они?
Люди... Не слушали б Вы...»